Дорожный ужас прёт на Север

(или прости Стивен, мне очень понравилось название.  Оргинал тут)

С победой Феттеля и фактическим окончанием чемпионата для пилотов настало время выбирать себе новую команду. Кроме, разумеется, самого Феттеля. Даже ветераны в лице Рубенса суетливо перебегали от боксов одной команды к боксам другой, заискивающе заглядывая в глаза утомлённого визитами босса и всячески пытаясь запихать в карман последнего небольшой личный презентик: трогательный кулончик с совместной фотографией на память, серебряную брошку с именем босса или флакон  50-градусного кокуя... Один доброжелатель, пожелавший остаться неизвестным, сунул в руку босса айфон эксклюзивного кислотного цвета с рингтоном собственно сочинения (полагаю читатель на этом месте вполне обоснованно подумал о Хайме Альгерсуари, для которого место в Торо Россо на следующий сезон вовсе не гарантировано). Хюлькенберг явился к Виджею Малье с увесистой подшивкой потрёпанных журналов "Плэйбой" за прошлый год. Тот подарок принял, но густо покраснел и заперся у себя в личном кабинете до позднего вечера.

Место боевого пилота на следующий год не было гарантировано и Петрову. Однако он не был искушен в сложностях европейской политики, и мучительно размышлял, сидя на куче использованных покрышек. Мысли его крутились вокруг одного и того же: пригласить Булье в кабак и напоить его там по старой доброй русской традиции до потери сознания. Однако после происшествия с Сутилем, полоснувшего разбитым бокалом месье Люка по шее, месье Булье наотрез отказался поглощать абсент в компании с пилотами. Мрачное лицо Виталия не внушало ему доверия в особенности. Поэтому нужно было придумать что-то другое, но это другое никак в голову не приходило. Мимо, на удачу, с печальным видом брёл Фелипе и тут Виталия осенило:

 - Филя! - хрипло прокричал Петров, - "Филипп!"

 - Чё те, варвар? - хмуро буркнул Фелипе Масса.

 - В Рено хочешь?

Масса недоверчиво уставился на Виталия:

 - Прикалываешься? - проворчал Фелипе и обиженно засопел.

Мысль оказаться в Феррари показалась Петрову не лишенной смысла. Он вообще считал, что перерос уровень своей команды и способен на большее. Тем более, ему всегда очень нравилась униформа Феррари а перспектива покрасоваться перед выборгскими девчонками в алых штанах с рекламными наклейками вызывала в Виталике особый душевный подъём, так что обмен командами с Фелипе выглядел вполне честно и по-джентельменски.

Однако в паддоке всем было известно, что Фелипе и сам давно мечтал сбежать из Феррари в другую команду, но боялись ему это предложить прямо - опасались мести Доменикалли. Знали все, кроме Виталия - сказывался языковой барьер.

 - Даже в мыслях не было! - возмущенно вскричал Петров и соскочил с кучи покрышек, - Хочу сказать, ведёшь ты себя реально не по-пацански. Не дело позволять Фонцу себя так обгонять. Вот я, к примеру, помнишь в Абу-Даби? Не пропустил, и ничего мне за это не было, - в глазах Виталия сверкнули искорки превосходства и гордости за свою страну вообще и Юрия Гагарина в частности.

 - Зато мне было... - упавшим голосом пробормотал Фелипе и в его глазах-бусинках задрожали две крупные прозрачные слезинки.

 - Э! Приятель, ты чего? - Петров при всей своей внешней мужественности и брутальности имел характер мягкий и добрый, а чувство сострадания не было ему чуждо. Он по-дружески приобнял Фелипе за плечи и примирительно добавил - Ну чего сразу так? Я-ж не хотел обидеть. И вообще, ты то тут причём?..

 - Вместо тебя он меня домкратом поколотил и потом месяц еще под зад пинал и подзатыльники! - срывающимся от обиды голосом вскричал Фелипе, будто слова долго сидели где-то в глубине его души и вдруг вырвались на свободу. - А еще, еще... - тут Фелипе заговорщицки обернулся, и, приблизившись к уху Петрова, негромко добавил - Он сказал, что если такое повторится еще раз, то ОН....  - тут Фелипе испуганно всхлипнул и едва слышно повторил: - Если такое повторится еще раз, то он..... - он обернулся по сторонам еще раз, желая убедиться, что никто их не подслушивает: - Он мне в зад раскалённый паяльник пообещал засунуть, по самую рукоятку!!!

В боксы Петров ушел в глубокой задумчивости.

* * *

Ближе к вечеру появилось известие о том, что Шумахер завтра собирает пресс-конференцию и собирается сказать что-то очень важное. Перегретые ожиданием обитатели паддока истолковали новость однозначно - Шумахер уходит. На сей раз окончательно. Пытаясь заручиться поддержкой, пилоты одолели Росберга с вопросами типа: "Нико, друг, помнишь я те денег давал на сумочку от Луи Виттон? Так вот можешь их не возвращать, только замолви Россу за меня словечко..." Или "Нико, приятель, у меня случайно лишний абонемент в стрип-клуб оказался, тебе надо, за так?" Утомлённый излишним вниманием Росберг заперся в кабинете босса, и, выкурив кальян, погрузился в нирвану.

Борьба за место в престижной команде накалилась и начала приобретать багровые оттенки. Молодое поколение пилотов объединили свои усилия, заключив временный пакт и ненападении, и сосредоточились в устранении старой гвардии, объединиться которым не позволяла собственная гордость. Правда, действия молодежи были неумелы и предсказуемы. Во всяком случае Барикелло лишь с укором вздохнул, найдя у себя в шкафчике бутылочку кактусового сока с приклеенным к ней стикером и надписью "Для РубенЗа". Именно через "З", что однозначно указывало на то, что это проделки Хюлькенберга, который на пару с Грожаном с глупой мордой околачивался недалече и, кидая косые взгляды в сторону Барикелло, прилагал нечеловеческие усилия, чтобы не загигикать от ожидания предвкушаемого эффекта. В том, что в бутыльке слабительное, опытнейший ветеран Рубенс ни грамма не сомневался.

О претензиях на место в Мерседес довольно необдуманно заявил и Бруно, за что и поплатился. Случайные прохожие имели удовольствие наблюдать, как Сутиль при поддержке Ди Ресты, зажав бедолагу в тёмном углу, нарезают его комбинезон на мелкую бахрому с помощью осколков хрустального фужера. При этом спокойное и невозмутимое по обыкновению лицо Адриана было торжественно и одухотворенно, как лицо инквизитора в момент казни. Глаза его горели. Ди Реста же с цепью в руках весь ощетинился и зловеще скалился, так что казалось, что еще чуть-чуть и он превратиться в матёрого волка. Бруно даже не сопротивлялся. Он просто испуганно таращился на своих мучителей и надеялся на чудо.

И чудо явилось! Из-за угла, непринуждённо напевая себе под нос мотив из репертуара "Pussicat Dolls" вырулил Льюис. Вырулил в буквальном смысле. Он угнал у шефа электрическую машинку для гольфа и второй час кряду гонял по паддоку с криком "Эх задавлю!" Причём верили ему безотчетно и буквально все! Никто не сомневался в том, что если Льюис решил кого задавить, то он непременно это сделает. И даже почтенный месье Булье, услыхав за спиной задорное "Эх, задавлю!" подобрав полы плаща и неловко вскидывая пухлые коленца, не раздумывая бросился наутёк, напоминая неуклюжего цыплёнка-бройлера. А потом еще долго с укором смотрел своими умными глазами вслед удаляющемуся электрокару.

Однако сеньору Доменикалли не удалось столь же успешно избежать встречи с Льюисом, и виноват в этом он был сам. Он столь увлёкся любованием собственным отражением в окне своего Феррари, что попросту не заметил приближения дорожного кошмара и был изрядно припечатан Льюисом к дверце личного авто.

 - Уволю, паскудник! - только и смог выдавить из себя Доменикалли.

На что Льюис прикрыв стыдливо ладошками глазки, как бы извиняясь ответил:

 - Ой извините, сеньор Доменикалли, я вас не заметил. Вас совершенно не видно в зеркала заднего вида! - И заливисто расхохотавшись, двинул дальше, оставив Стефано висящим на дверце спорт-кара в глубокой задумчивости: "При чем тут зеркала заднего вида..."

Завидев творящийся в паддоке беспредел, Льюис направил свой дорожный таран прямо на Сутиля и деловито добавил: "Задавлю!" Осознавая фатальность происходящего и побросав орудия истязания, пилоты Индусской силы опрометью бросились бежать, спотыкаясь, падая и поднимаясь, но не издавая при этом ни звука - просить милости у Льюиса никому бы даже в голову не пришло. В плане задавить Льюис не знал сомнений, и чувство жалости в нём не просыпалось по определению. Тяжело дыша от напряженного бега, Ди Реста лишь успел спросить у Сутиля:

 - Куда бежим?!.

 Тот, выдержав паузу и стараясь не сбиваться с ритма коротко обронил:

 - На СЕВЕР!

Так они и умчались, на Север, в лучах заходящего солнца, двое беглецов и маленький, но очень страшный электрокар, за рулём которого, зловеще ухмыляясь, восседал Льюис. И кто знает, где настиг бы темнокожий лондонец свои жертвы, если бы не счастливая случайность. Когда силы беглецов были уже почти на исходе и вот-вот гольф-кар начнёт наматывать на свои маленькие колёса конечности несчастных, на дороге, прямо посередине возникла тёмная тень человека. Он стоял, немного наклонив голову, словно могучий бык, и всматривался вдаль, готовый ко всем превратностям судьбы.

Издалека сложно было разобрать, кто это, но когда хилый свет фар высветил из темноты массивный подбородок и пылающие глаза Фернандо Алонсо, Льюис резко затормозил и немедленно остановился. Беглецы без чувств рухнули прямо на пыльную дорогу между Алонсо и Льюисом. Они не знали чего им ждать от судьбы и просто сидели на земле и переводили взгляд то на Алонсо, то на Льюиса.

 - Куда прёшь? - мрачно поинтересовался Алонсо.

 - На Север. Только мне туда не очень надо. Да и вообще, надоело кататься. Скучно! Поеду к Николь. Она блинчики испекла. С банановым джемом, - даже не моргнув глазом соврал Льюис (о том, что Николь совершенно не умеет готовить в паддоке знали буквально все, даже Петров) и эффектно развернувшись, поспешно удалился, не удостоив Сутиля и Ди Ресты даже косого взгляда.

 - А вы, какого фига?! - негромко проворчал Алонсо и мощно пнул ближайшего к нему Сутиля в тощий зад.
Тот подлетел на добрые фута два в воздух, смачно шлёпнулся на землю и распластался, как выброшенный на песок осьминог.

 - Я спрашиваю, какого вы тут делаете?!!

Раздался звук еще одного пинка и рядом с Сутилем приземлился Ди Реста, ошарашенно хлопая глазами.

 - Гуляем! - хором ответили пилоты Индусской силы.

 - Марш домой! - хмуро проворчал Фернандо, и, погрозив на прощание кулаком так и пошел дальше, прямо по середине дороги, как одинокий герой, без страха и упрёка.

А Сутиль и Ди Реста кое-как поднялись на ноги и медленно, опасливо озираясь, зашагали в обратную сторону, на юг, потирая ушибленные зады и сокрушенно приговаривая: "Чудом ушли, брат, просто чудом!.."

* * *

Утро в паддоке выдалось суетливым. Пилоты запасались цветами, дабы выразить чувство признательности величайшему пилоту современности. Фелипе собрал внушительный запас носовых платков, готовясь утирать скупую мужскую слезу. Сутиль и Ди Реста боле ни на что не претендовали и жались в сторонке, опасаясь попасть на глаза Фернандо или Льюису. Петров нацепил стыренную у Росберга фирменную Мерседесовскую кепку, чтобы наглядно продемонстрировать собственному руководству, что если что, то в Мерседес он будет смотреться очень даже ничего. Мысли о Феррари стараниями Фелипе Массы боле к нему не возвращались. И вот, наступил момент, когда на импровизированный подиум взошел сам Михаэль и уселся за длинный обкомовский стол, застеленный кумачом. Все затаили дыхание в ожидании и надежде, что Шумахер снова объявит имя преемника, как это было в прошлый раз, когда он уходил из Феррари. Разумеется, каждый рассчитывал услышать своё имя.

 - Друзья, - издалека начал Михаэль, - Вместе мы уже так давно, что я даже не помню, как всё это начиналось. Вместе мы пережили много славных исторических моментов. Были взлёты, были и падения. За свою длинную гоночную карьеру я добился многого и даже больше. Я стал семикратным чемпионом мира, легендой, заработал кучу денег, я понял, что сделал в этой жизни всё, - Нетерпеливый вздох возбуждения пронёсся над толпой. - Я ушел из гонок, и думал, что это навсегда. Я правда так думал!. Но потом позвонил мой старый друг Росс и попросил вернуться. Решение не было простым, я даже два раза советовался со своей супругой, Корой. И мы решили, что я возвращаюсь.

К сожалению, мои результаты оказались намного ниже моих же ожиданий. Вместо феерии побед последовала горькая череда неудач. Стало очевидно, что я больше не могу рассчитывать на победы. В мой адрес посыпались слова упрёков, дескать, Акелла промахнулся, Шумахер стар и ему пора на покой. Так вот я хочу сделать официальное заявление: идите все на %%%, я остаюсь!

* * *

12 октября 2011 года